Больничные истории

#Катя

Катя — еще молодая, но уже очень серьезная медсестра. Когда меня привезли по скорой и откачали, было уже поздно, ужин я пропустил и все порывался выйти в магазин купить себе еды. Выйти-то я, может, и смог бы, но забраться обратно на третий этаж — уже вряд ли. Поэтому, конечно, никуда меня не пустили.

— Ладно, не переживайте, — сказала мне дежурившая в этот вечер зав. отделением, — сейчас девочки что-нибудь придумают.

Минут через 10 появилась Катя с тарелкой. На тарелке — два куска запеканки и большущий кусок торта.

— Куда мне столько, а Вы как же? — синтеллигентничал я.

— Ешьте, ешьте, — сказала Катя. — Ложки, правда, нет, ну Вы уж как-нибудь. — И ушла.

Ночью, когда у меня подскочило давление и земля закружилась вокруг головы, словно стая пчел, Катя выручила меня еще раз, прервав свой сон и дав мне таблетку счастья. Пчелы улетели.

В следующий раз я увидел ее только через несколько дней — и подарил припасенную шоколадку. Еще через пару дней она заступила на дежурство опять — и я угостил ее еще одной. Каждый раз она поднимала на меня удивленные глаза и спрашивала: » За что?»

Как потом выяснилось, она и вправду забыла про торт.

А после третьей шоколадки Катя, наконец, улыбнулась.

#Постмодернист

Он носил темно-синий спортивный костюм. Куртка на нем всегда была расстегнута, демонстрируя его хилую грудь. Лицо у него было сморщено, а ходил он, опираясь на палочку, мелкими шаркающими шагами — как Чарли Чаплин, только еще мельче.

Каждые 20 минут, — я засекал, — этот мужик с палочкой с удивительной для его способа передвижения скоростью семенил по коридору в направлении туалета — покурить. Шансы, что выйдя из палаты по нужде, ты увидишь свободный туалет, были невелики. И, как настоящий постмодернист, он всегда оставлял за собой бычок в унитазе — его фирменный знак.

Вот он сидит, справа, ждет с нетерпением, когда же истекут очередные бесполезные 20 минут его жизни — и он, наконец, сможет затянуться.

#Юрий Андреевич

Юрий Андреевич, в прошлом инженер-проектировщик, полгода назад уже лежал в этой больнице с инсультом. Причем, инсульт у него случился уже после госпитализации, когда его везли через весь город на томограмму в подскакивающей на ухабах «скорой». На сей раз, он проходил здесь плановую профилактику. У него частично парализована левая часть тела, но о нем есть кому позаботиться — каждый день навещает жена, звонят дети.

Юрий Андреевич волнуется по каждому поводу — не забудут ли поставить капельницу, не забудут ли капельницу снять, сделают ли укол, накормят ли обедом. Он очень интеллигентный, всегда говорит «спасибо», а его любимое слово — «конечно».

— Ешьте, ешьте, — говорил он мне, угощая домашними пирожками. — Вы же здесь один, похудеете, надо есть.
— Вкусные, спасибо.
— Домашние, конечно, конечно.

Но осталась у Юрия Андреевича одна обида. И не обида даже, а так, горестное сожаление. Сам он из Екатеринбурга, но после учебы попал по распределению в Новосибирск. И проработал там более сорока лет, за что получил звание ветерана труда. А уйдя на пенсию, вернулся с женой в родной город, к детям. И здесь у него это звание, а заодно и все полагающиеся этому званию льготы ( мы подсчитали — выходило где-то две тысячи рэ) отобрали. Дескать, Вы не наш ветеран труда, а новосибирский, денег в бюджете на Вас нет.

— Да что ж я, из Африки, что-ли приехал? — вопрошал Юрий Андреевич, дойдя в своем справедливом возмущении аж до главы областной думы.
— Законы у нас такие, — был ему ответ, — ничего поделать не можем.

И вот сидит Юрий Андреевич на больничном матрасе в облупившейся как переваренное яйцо больнице, и спрашивает меня:

— Где справедливость? Не денег мне жалко, просто обидно, что вдруг стал чужим на своей же родине. И никому больше не нужен.

А я молчу и отвожу глаза — стыдно.

#Скупой тесть

Сергею под 60, но энергии хватит на двоих 30-летних. Себя не бережет совсем, мотается по городу как белка, в больницу заезжает только на процедуры. Работал пожарным, потом подался в сантехники. Дело свое любит. В один прекрасный день загремел по «скорой» в кардиологическую клинику. Считает, что если бы отвезли в обычную больницу, типа этой, — не выжил бы. А там ему сразу сделали операцию, причем, что он особенно подчеркивает, бесплатно. Сейчас лег на профилактику по месту прописки.

— Мы вообще переехали в другой район Екатеринбурга, но я еще не перепрописался. Район, кстати, тот еще, наркоман на наркомане. Ну ничего, живем.

Рассказал историю о своем тесте, сдающем свою 3х комнатную квартиру в аренду.

— Тесть сдает все 3 комнаты, а сам спит на кухне. Батареи там отрезал — зачем, говорит, я за лишнее тепло буду платить? Теперь судится с ЖЭКом, чтобы уменьшили ему коммунальные платежи.

— Две девчонки у него недавно жили. Мыться им разрешал не больше двух раз в неделю, воду потому что экономил. Посуду мыл за ними сам, в тех же целях. Телевизора в квартире нет — денег стоит, да и свет жрет. Короче, бегут от него жильцы, все время новых ищет.

— Смех смехом, — продолжает рассказывать Сергей, — а накопил он таким макаром денег немало. Вкладывал когда-то в МММ — завел тетрадочку, считал миллионы, хвастался, пока не потерял все. Потом опять вкладывал — и опять терял. Так и живет, все копит, копит, а сам ходит оборванцем. Родные копейки не допросятся. Для вас же, говорит, стараюсь, вам все останется. А я ему: при жизни добрые дела надо делать, тогда хоть спасибо услышать успеешь. Два месяца его уговаривал денег на машину одолжить. Тебя же, говорю, возить буду, когда тебе нужно будет. Уговорил-таки. Дал мне полмиллиона и без отдачи, представляешь? Дочкам своим не дал, а мне дал.

— Как-то лет десять назад пришел он устраиваться на работу и когда услышал от собеседовавшего с ним мужика, что стар слишком, встал на руки вниз головой и спросил: » А ты так можешь?» Все равно не взяли. А он до сих пор каждый день обливается холодной водой, делает зарядку, гуляет по утрам.

А еще хобби у него есть — постоянно с кем-то судится. С жилконторой, с соседями, всех достал. И всех учит жизни, никто из родных кроме меня уже не может с ним общаться. 87 лет старику.

#Маша

Процедурная сестра Маша не любит нервничать. Никто не любит, но она особенно.

— Не спрашивайте меня ни о чем. Вы начинаете задавать вопросы, а я нервничаю, вместо того, чтобы сосредоточиться. Вот уколю Вас куда-нибудь не туда — и что потом?

Я оголяю ягодицу и получаю свой укол. Маша начинает готовить капельницу.

— Тут заходил один до Вас, сумасшедший. Все спрашивает и спрашивает, совсем меня довел.

— Да молчу я, молчу.

Потом мы, конечно, подружились и Маша разговорилась. Есть тут один врач, которого она особенно не любит, зато любит о нем рассказывать.

— Недавно хотел нас всех удивить — женился. Так что Вы думаете? Жена уже через три месяца от него сбежала. Еще бы не сбежать от такого.

— А еще он выпить любит. Когда с похмелья, старается к больным не приближаться, издалека так спросит: » Как дела, мол, как здоровье?» У него даже машину из-за этого отобрали, теперь на велосипеде ездит. Злой тогда ходил как черт.

Сестры — они все видят, все знают. Больше них знают только санитарки.

#Генерал

Генералом эту седую как густой одуванчик старушку назвал я. Было за что — ни одного проигранного сражения за единственный больничный телевизор. Все знали — в 17.30 и 19.30 пытаться штурмовать телевизор бесполезно. «Ну что, наша старушка опять на посту?» — спрашивал один пациент другого. «На посту, а как же». И оба понимающе улыбались друг другу, как люди, объединенные общей историей.

В 17.30 шел сериал «Всегда говори всегда». Как-то я оказался рядом в этот час.

— Про что фильм, про любовь? — спросил я ее.

— И про любовь, — ответила она. — И убийства там есть, все есть. — Емкая фраза «все есть», вероятно, означала, что фильм хороший.

А в 19.30 шел другой мега-сериал -«Бомбилы». Надо признать, что его уже смотрела не одна старушка, но она всегда была первой, чтобы вовремя отбить робкие попытки неофитов, только поступивших в отделение, включить другой канал.

Вот пишу я сейчас этот текст, лежа на больничной койке, и знаю, что генерал в это время на посту, несет свою боевую вахту. И как-то становится спокойней на душе.

Oleg Kolimbet